Буквально за пару часов до наступления 2022 года Еврокомиссия разослала государствам — членам Союза — проект закона о таксономии, который определяет, насколько экологичными будут считаться инвестиции в ту или иную отрасль. В соответствии с ним к вполне «зеленым» отнесены ядерная энергия и газ, что вызвало шквал критики со стороны Германии, Австрии и Люксембурга.
Дошло до того, что министр климата Австрии Леонора Гевесслер пригрозила судом исполнительному органу Евросоюза, если эти виды топлива останутся в списке таксономии. Но для Франции, Финляндии и восточноевропейских стран предложенный вариант позволит менее болезненно перенести переход к возобновляемым источникам энергии. Теперь комиссия должна окончательно согласовать текст закона. Что при намечающихся противоречиях будет сделать крайне затруднительно.
Ядерная реакция
Таксономия — это новый инструмент, призванный расставить отраслевые приоритеты для инвесторов. Чем более экологична отрасль, то есть соответствует требованию устойчивого развития (не причиняющей вреда природе), тем более привлекательной она должна стать для капитало-вложений.
Однако с мирным атомом и природным газом Еврокомиссия долго не могла определиться. В течение последних двух лет в ЕС шли острейшие дебаты — можно ли их считать «не причиняющими вреда природе»? В итоге комиссия нашла «соломоново решение»: газ признается зеленым до 2026 года, а ядерная энергетика — до 2040-го.
Но даже такой компромиссный вариант вызвал шквал острой критики со стороны руководителей ряда западноевропейских стран, обвинивших исполнительный орган Союза в отступничестве и «размывании» целей борьбы с изменением климата.
Это в большей мере эмоциональная оценка. На другой чаше весов — экономические факторы, заставляющие даже достаточно богатые страны — Францию и Финляндию — увеличивать долю атомных станций в выработке электроэнергии. У первой этот показатель равняется 70%. Когда нынешний президент Францию Макрон пришел к власти, то он пообещал снизить его до 50%. Однако сейчас — накануне очередных выборов — он уже перестал вспоминать о своих словах: вряд ли избиратели простят ему возможный рост цен на электроэнергию.
Определенная «лазейка» в проекте закона о таксономии оставлена для ядерных технологий нового поколения — малых модульных реакторов (ММР), которые, правда, пока в Европе замечены не были. Они считаются весьма перспективными и способны решить одну из главных проблем современных АЭС — больших объемов начальных капиталовложений. Например, затраты на создание 3-го блока финской станции Olkiluoto возросли с 2009 года, когда станция должна была вступить в строй, с 3 млрд долларов до 8,5 млрд долларов. Для сравнения: стоимость европейского ядерного коллайдера составляет 6 млрд. Пока лидерами в развитии ММР являются Аргентина, Китай, Россия, США и Австралия, но до широкого внедрения этой технологии дело дойдет не ранее середины 20-х годов. А пока — лишь проекты.
Дым отечества дорог и приятен
Традиционно в Евросоюзе уголь и газ объединяют в единое понятие — ископаемые источники. Если рассматривать вред, наносимый природе от использования природного газа в виде топлива, то при получении 1 кВт•ч электроэнергии из газа в воздух выбрасывается 0,18 кг углекислого газа, а угля — 0,33 кг. Естественно, все директивы ЕС были направлены на ограничение сжигания любого ископаемого топлива. Но если от угля надо избавляться в срочном порядке, то с газом можно было еще и повременить.
С углем ситуация чрезвычайно сложная. С одной стороны, все страны ЕС взяли курс на сокращение угольных ТЭЦ как самых вредных. Но энергетика многих столетиями базировалась на этом виде топлива, и быстро избавиться от такого наследия оказалось сложно.
Для тех стран, которые импортировали уголь, процесс перехода протекает менее болезненно. В Испании доля угля в выработке электроэнергии сократилась с 2015 года по 2020-й на 50%, в Греции — на 40%, в Нидерландах — на 50%.
А в экономике тех государств, где существенную роль играла и угледобывающая отрасль, ситуация существенно сложнее. Это в первую очередь Чехия, где снижение использования угля за 5 лет составило лишь 15%. А также обладающие развитой угледобывающей промышленностью Германия и Польша, где этот показатель находится на уровнях 22% и 8% соответственно. В Польше ситуация осложняется тем, что закрытие шахт крайне негативно сказывается на социальной обстановке.
В результате в последние годы — после введения в Евросоюзе квот на выброс углекислого газа — правительство Польши предпочитает платить существенные штрафы (до 500 млн евро в год) в казну ЕС, но при этом не ускорять процесс ликвидации угледобывающих предприятий.
В Германии закрытие старых угольных станций сопровождается параллельным запуском новых, которые должны не допустить дефицита дешевой электроэнергии. Например, в 2020 году была запущена ТЭЦ Datteln 4 на угле, построенная финской Fortum в земле Северный Рейн-Вестфалия. Строить ее начали в 2007 году, но сроки сдачи постоянно переносились по экологическим причинам. В конце концов, станцию решили достроить, поскольку она является одной из самых чистых по уровню выбросов и эффективных в мире: КПД составляет 45%.
С газом ситуация еще сложнее, так как в его цене весомую долю играет политическая составляющая, предсказать поведение которой весьма затруднительно. До пандемии потребление природного газа в странах Евросоюза снижалось на 4% в год. Те же темпы сохранились и в болезненном 2020-м. Зато в прошлом году, в связи с ростом потребления электроэнергии и холодной весной на континенте, спрос скакнул сразу на 5,5%, что и вызвало ажиотажный рост цен на голубое топливо к концу года. По оценке специалистов Международного энергетического агентства (МЭА), нынешний год принесет закономерное снижение спроса на 4% и, соответственно, стабилизацию цен.
В ряде стран спрос на природный газ традиционно удовлетворяется за счет собственных месторождений. В первую очередь, это Норвегия, являющаяся традиционным поставщиком нефтегазовых «блюд» на западноевропейский «стол». На нее же возлагают основные надежды страны, желающие сменить зависимость от российского газа на норвежский.
В Нидерландах, которые обеспечивали себя на 98%, возникла экологическая проблема. Выкачивание газа из естественных подземных резервуаров привело к подвижкам земляных пластов, что стало причиной землетрясений. Поэтому голландцы сократили добычу на крупнейшем в Европе Гроннингенском месторождении за последние 5 лет почти на 60%. И к 3030 году намерены закрыть его полностью. А поскольку газ играет традиционно большую роль — на него приходится 40% энергетического баланса, западноевропейское государство постепенно превращается из экспортера в импортера.
Остальные обладатели подземных кладовых голубого топлива — Великобритания, Румыния, Греция и Кипр — не намерены кардинально снижать его долю в экономике.
Прошлогодний газовый кризис позволяет сделать три заключения. Во-первых, европейская газотранспортная инфраструктура, несмотря на ее активное развитие в последние годы, уже не позволяет в экстренных случаях нарастить объемы прокачиваемого топлива. Либо препятствием на пути поставок голубого топлива становятся политические противоречия, заставляющие участников рынка принимать решения, далекие от оптимальности.
Во-вторых, уровень развития систем транспортировки и переработки сжиженного газа позволяет очень быстро покрыть дефицит в любой точке планеты. Как только цены на газ в Европе взлетели, сюда направилась целая флотилия американских судов со сжиженным газом. И буквально за пару месяцев объемы импортируемого газа превзошли объемы поступающего по наземной газотранспортной системе. В результате уже к концу января основные хранилища в Европе были заполнены.
В-третьих, кризис продемонстрировал, что газ при определенных условиях тоже может стать довольно дорогим видом топлива. А это влечет за собой удорожание электроэнергии и по цепочке — раскручивание инфляции. С другой стороны, стало ясно, что никто от него сейчас избавляться еще не готов. Так что битва «за» и «против» закона о таксономии обещает быть очень жаркой. Хотя если Еврокомиссия выдвигает законодательную инициативу, она, как правило, уже согласовала ее со всеми странами.