— Современная экономика имеет глобальный характер, а цифровизация сделала возможным фактическое ведение бизнеса в стране без необходимости иметь там представительство. Но, загружая платное программное обеспечение, любое мобильное приложение или скачивая контент, который вам представляется иностранным разработчиком, вы оплачиваете покупку. Карточкой, кошельком или криптовалютой — не важно, какими средствами, и вас вообще не интересует, в какую юрисдикцию пошла оплата и в какой юрисдикции вам предоставили этот инструментарий. При этом страна, где была совершена покупка, не видит этой трансакции и теряет свою налоговую базу.
Это простые и общеизвестные особенности современной цифровой экономики, и все это фактически вытесняет традиционные модели ведения бизнеса, которые сложились в начале XX века, с той системой налогообложения, которая была приспособлена к решению проблем аналогового, материального мира. В основе «материальной» экономики до сих пор лежит концепция постоянного представительства, физического присутствия участника внешнеэкономической деятельности в юрисдикции, где ведется его бизнес. Вся система базируется на договорах об избежании двойного налогообложения на доходы и на многосторонних инструментах автоматического обмена. Она не позволяет учитывать виртуальные финансовые потоки, миллиарды трансакций происходят везде — и они выводят доходы из стран в счет оплаты виртуальных товаров, услуг и нематериальных активов. Соответственно, правительства многих стран понимают это, а значение цифрового сектора и нематериальных активов в современной экономике возрастает. (…)
— Если говорить о цифровизации экономики, обычно вы видите в этом только плюсы. Тем не менее вы нередко говорите и о рисках этого процесса для экономики. В чем они заключаются?
— Объективно цифровизация и новые технологии создают еще большие предпосылки для концентрации собственности и доходов в руках «цифровых гигантов». Государство пытается решить эту проблему в том числе путем создания новых подходов к налогообложению цифровой экономики. Но надо понимать, что вопрос не о налогах. Мировое общество стоит на пороге очень значительных перемен в своей истории. Прежние смены общественно-исторических формаций происходили в результате возникновения новых средств производства, новых общественных классов, смены технологий и всегда позволяли людям находить себя в новых условиях: обретать новые знания, становиться более эффективными, улучшать свой уровень жизни. (…)
— Цифровизация позволит выдержать эту возросшую конкуренцию тому же Китаю, но количество рабочих мест, сокращенных такой «конкурентной цифровизацией», уже не вернется обратно, и все это понимают. Широкое распространение искусственного интеллекта, цифровых технологий, big data technologies, необходимость поддержания состояния экономики на высоком уровне требуют смотреть на эту проблему с точки зрения формирования условий для обеспечения доходами людей, а не усиления налоговой нагрузки и роста госдоходов. Нужно думать и думать о том, как это реализовывать.
Цифровые платформы — это новая эффективность. Но это и угроза целым отраслям экономики. Airbnb — это прекрасно, и это угроза гостиницам. Что будет с автомобильным рынком в силу появления платформ и беспилотных автомобилей, мы не знаем. Нужно серьезно об этом думать вместе со всем миром. (…)
— Если мы говорим о рисках цифровой экономики, то имеет смысл говорить и о цифровом государстве, которое сейчас строится. Так, инвестиции в его создание часто критикуются. С вашей точки зрения, стоит ли создание цифрового государства издержек?
— Вообще, подробно отвечая именно на этот вопрос, я бы вышел за рамки полномочий, которые отведены Федеральной налоговой службе. Так что я бы сузил ответ.
Конечно, цифровое государство стоит строить. Вот почему. Был мир материальный, в котором потребительскую стоимость имели только предметы. Камень, дом — что угодно, лишь бы материальное. Потом возник правовой мир, в котором предмет стал описываться на бумаге, его описание стало иногда важнее, чем сам предмет. Свидетельства о праве собственности стали создавать добавленную стоимость, вы могли просто на бумагу о праве собственности, не показывая первичного объекта, получить кредит в банке. Потом они собирались в деривативы, в экономике, которая возникла на этих изменениях, гораздо большую роль стали играть не сами материальные предметы, а права на них.
Сегодня мы входим в четвертую промышленную революцию, это мир уже цифровой. В нем цифровые аватары предметов и прав на них живут совершенно другой жизнью.
Если мы не будем понимать, куда этот мир развивается и каковы его правила, настаивать на том, что у нас государство предыдущей формации, этот новый мир сделает нас своей жертвой.
Самый главный актив цифрового мира — данные. Кто больше собирает и обрабатывает эти данные, тот получает большую добавленную стоимость. Экономика совместного потребления просто нуждается в этих данных больше, чем в чем-либо: она из них формирует предиктивную аналитику, она пытается угадать, как вы будете думать, ей это нужно, чтобы навязать вам предпочтения производителей товаров и услуг. Она так зарабатывает.
Экономикой цифровой в этой связи надо заниматься (что, кстати, и делает правительство) — пока она вами не занялась. О своей части, в сфере налогообложения, я готов рассказывать.